второй экзамен по зарубежному театру 20-го века. у меня опять "отлично". Повезло....

Я в Катере! Сегодня выслушал нудение нашей методиста на тему моих нехороших поступков и моего нежелание сидеть всю сессию в Катере. Она заявила что я должен выбирать между учебой и работой, на что я резонно ответил, что не могу отказаться ни от того ни от другого. Возможно что на 5 курс мне всеже придется переводится в Москву. Глупо. И почему они не желают понимать и входить в положение человека который сам себя содержит? не знаю что делать. Думаю..

Гулял в воскресение по Царицыно. Как же мы все-таки не любим свою историю! По мнению мосвичей, то что сейчас реконструируется усадьба, весь этот великолепный ансабль - зло. Ибо оно было недостроено, а то, что оно было разрушено в годы советской власти, так то история! Не надо ничего восстанавливать!

Не люблю подобные рассуждения. Реконструкция ли, ремонт, восстановление - пусть! Лишь бы не видеть "белокаменных оснований кадетского и стрельцового корпусов".

Он чувствовал себя старым и разбитым стариком. Наверно дело было в НЕЙ, но нет, рядом с НЕЙ ему было хорошо. ОНА была яркой, краски ее одеяний сияли в сотни раз ярче, чем солнце, и Он не мог оторвать от НЕЕ глаз. Он гордился тем, что это эфирное существо выбрало его. Наверняка, у такого чуда были и другие, но ее выбор пал именно на него. Себе Он казался невзрачным, особенно рядом с НЕЙ. И дело было вовсе не в одежде, и даже не в голосе, звучание которого привлекало не меньше чем ее внешний вид. Когда она пела, то Он заслушавшись забывал обо всем на свете, обо всем, что существовало… Ее голос давал ему силы ждать каждый день, ждать того момента когда ОНА вдруг присядет рядом и заведет с Ним разговор. Он отвечал невпопад, глупел и путал слова. Сердце кричало одно, но Он боялся произносить в слух такие откровения и потому забивал эфир пустыми звуками, которые никогда не сравнились бы с ее голосом…

А еще у нее были крылья. Он с трепетом следил за тем, как ОНА расправляет их, готовясь покинуть его. Свободная, легкая, прекрасная… Он завидовал ей, мучался от того, что это отвратительное чувство пустило ростки в его душе, корчевал его, упрекая и злясь на себя. Он старался быть с ней чаще, просто слушая ее голос, глядя на нее и чувствуя ее тепло. Потом ОНА улетала прочь, а Он оставался наедине с собой, но в мыслях продолжая эти беседы и отвечая умно, сдержанно, красиво и веско - ведь он так хотел нравиться своЕЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ… Каждый восход и закат становился для него лишь меркой, которая делила время на «после» и «перед» встречей. Часы без нее были ожиданием. Он гнал от себя мысли о том, что он ЕЙ не пара, скрывал сам от себя страх одиночества… Однажды ОНА улетит к таким же как она и не вернется…

Но, нет… Он верил ей! Наверно потому что именно вера спасала их маленькую любовь. Пусть обреченную, пусть странную, а для других и вовсе чудовищную любовь – пугала и певчей птицы…

Идущий через шторм



Лежа распластанной звездой-медузой, Ромул мерно покачивался на вздымающихся волнах. Он смотрел в синее небо, такое же глубокое и беспредельное, как и вода под ним. Горизонт, где эти два беспредела сливались в единое целое, был так же пуст как и вечность назад, когда Ром засыпавший в своей кровати в 200 км. от ближайшего крупного водоема очнулся в мокрой соленой воде. Вначале он пытался куда-то плыть, что-то кричать, а, устав, отдался странному состоянию обреченной усталости, наплывшему откуда-то изнутри с очередной волной. И тогда вода стала огромной текучей периной, небо накрыло его своим одеялом с выбившимся из пододеяльника перышками - облаками. И время потеряло смысл, утонув в череде восходов и закатов. Он глядел в глаза звезд и читал в них свою странную судьбу — Ни там, не тут. Месяц, тяжело карабкающийся от ног в изголовье его кровати, тихо шептал ему о грядущем. По его словам у Рома, еще будет выбор, и он сможет избрать свою юдоль. Ромул жаждал этих встреч и старательно выискивал своего единственного собеседника среди звезд. Однако этой ночью ему не суждены были беседы с рогатым предсказателем. Постепенно крепчающий ветер нес беспокойство его колыбели. Он трепал перину, раскачивая ее все сильнее и сильнее, а небо наглухо запечатал войлок серых туч, как из вспоротого стеганого ватного одеяла. Волнение воды нашло течь в душе у Ромула, и долговременное спокойствие вечного сменил страх. Ром потерял равновесие и начал тонуть. Буйствующие волны, внезапно став врагами, с головой накрывали его. Упрямо выплывая раз за разом, он судорожно вдыхал воздух и кричал. Страх выдохнутый еще в предыдущей волне вместе с остатками воздуха сменился на гнев. Грохоча в унисон с раскатами грома, он хлестал море словами на пару с ветром и дождем. И тут Ром почувствовал под ногами твердь. Взглянув вниз, он увидел доски. Палуба. Корабль под водой. Подъем прекратился. Ромул стоял на капитанском мостике, невесть откуда взявшегося в пучине и по непонятной причине поднявшегося со дна корабля. Ради него?

Слева в двух шагах он разглядел штурвальное колесо и, не раздумывая, вцепился в него. Дерево было темным от времени и абсолютно сухим, даже теплым. Ощущение было, словно друг руку пожал. Ветер внезапно стих, и как-то странно посветлело. Подняв голову, Ром увидел безоблачное небо с улыбающимся месяцем, и беснующийся ветер за пределами открывшегося окна — Глаз Бури.

Корабль вновь начал подниматься и Ром с потрясением увидел состояние в котором находился его спаситель — сломанные мачты, оборванный и потерянный такелаж, клочья парусов и обломок бушприта с каким-то изображением. Ужаснувшись этой разрухе, Ромул сжал штурвал и, закрыв глаза, постарался представить, как должен выглядеть этот бесподобный, черный, как ночь, корабль... и почувствовал, как в него ударила молния. Не было боли и спазмов, лишь тепло струящееся от ладоней в дерево штурвала. Все еще не веря в возможность остаться в живых после такого разряда, Ром осмелился открыть глаза и попасть в свой старый детский сон, где в грозовом небе плыл черный корабль, ведущий за собой бурю. Его смех смешался с очередным раскатом грома и корабль двинулся вперед.

Ночные тени, лужи, лед.

Весенний холод над землею.

Прости, но я к погоде мертв.

Я мертв давно. И мервым воем

Мой волчий дух к луне плывет.

Но оборвется вдруг полет

На пятом этаже в квартире.

Я замолчу. Здесь, в этом мире

Надежда все еще живет.

Прости, но я ПОЧТИ ЧТО мертв...

Виктор Цой



Запах ромашек и волос любимой,

Все что осталось от ночи.

Ангел из сказки, где ты незримый?

Адрес не точен.



В доме обжитом холод простуды.

Водки от гриппа?

В память о встрече горы посуды.

Розы из склепа.



Завтрак поспешно и на работу-

Жизнь без просвета.

В чад повторений канет свобода,

было ... и нету.

В минуту слабости не оттолкни меня, мой Бог.

Не отводи от мук телесных взора.

Не проклинай, не стань немым укором.

Прости, дозволь шагнуть через порог.

В минуту слабости не оттолкни меня, мой Бог.



В минуту слабости не оттолкни меня, мой Бог.

Не попрекай не знаменем, ни верой.

Не позволяй гордыни мне безмерной.

Не будь судьей, не будь ко мне жесток.

В минуту слабости не оттолкни меня, мой Бог.



Храни меня для дел великих, Бог.

Храни для тех, кому я предназначен.

И если был мой смысл земной утрачен,

То зачеркни судьбы моей листок.

Храни, не оставляй меня мой Бог…

Вернулся. Успел таки сдать за 9 дней сессию. Прочитать все что нужно было по программе. Повидаться с "Витражем". Увидеться с родными. Расставить точки над i с второй своей половиной. Погрезить вместес ночным городом.

А сколько всего еще не успел! Не успел к Айше. Дорогому человеку, за вечер с чаем с которой, я был бы готов променять много хороших ужинов в ресторане. Не успел к Людмиле... Не успел записать настроение одного вечера, когда стихи хрустко трещали под ногами прохожих и прсились в блокнот. Не успел к бывшим сотрудникам.... Грустно.

Надеюсь на встречу, ведь жизнь продолжается. Простите, что не успел.

Мне исповедаться, в чем? В любви, которой не место среди ханжей и нравственной лжи?

Мне исповедаться? В чем? В покое, который рожден из пульсации слов легших стропами ямба?

Мне исповедаться? В чем? В том, что в поисках смысла, отринул тот смысл, что давали мне люди чужие?

Мне исповедаться? Мне? Жадному, слабому, глупому, верному слову? Мне, не желавшему длить ради приличия глупую пьесу? Мне, написавшему жизнью своею роман, мелодраму, трагедию, фарс, буффонаду и драму? Мне? Исповедаться? Нате, читайте меня, я же книга, уже изначально прожитая кем-то другим! Я – газета, в которой печатают хроники и некрологи, я – общежитие, где ночевало не мало артистов царящих на сцене. Этот бокал, черепки, капли дождя и потерянный кем-то бумажник – все я.

Мне исповедаться. Что же, извольте узнать… Изваляйте в дегте и перьях . Ангелы тоже бывают чумазы порой. Я не герой, трус, немного подлец, и немного транжира. Жаден порой, а порою еще и обжора. Мне уже скоро тридцать…Не знали? Так вот в свои тридцать, много влюблялся, обжечься успел и разбиться. В браке успел я скопить на развод состояние. Множество боли, нервов клубок, паразиты-привычки, обиду на жизнь, холод в душе и отсутствие крепости-дома… Я не умею любить? Может быть… До ума расстояние сердцем не мерил, наверно алгебру плохо учил. От сложения и вычитания, из корня в квадрате сейчас получил я свое утешенье. Взгляд и слова, эти руки и хрупкая дымка нашей любви. Это чувство, рожденное между Европой и Азией, где-то в мире астральном. Кто я без этого? Что суждено мирозданьем, мне бунтарю? Не говорю…Ш-ш-ш…Тихо. Все будет…Знаю.

…

Мне исповедаться? Отец всемогущий, мне исповедаться, значит признать все грехом… Мне? Исповедаться? Я горд этой ересью…Пахнет костром…